Засада

Одна русская докторантка университета в штате Род-Айленд рассказывала мне такую историю: в супермаркете ей никак не удавалось разобрать, что говорит парень, который раскладывает покупки в пакеты, стоя за кассой. А он всего-то спрашивал: «Paper or plastic?», то есть, в какие мешки засовывать — в бумажные или в полиэтиленовые. Но произносилось это так, что вычленить слова было просто невозможно. Ей приходилось отвечать лучезарной улыбкой и бессмысленным «Yes».

Когда на очередном извиве своей карьеры я по объявлению пришла работать переводчицей в московское представительство гигантской американской компании, я быстро поняла, в чем моя «засада». Ни в письменном, ни в устном переводе я не испытывала такого замешательства, как при спонтанном общении с многочисленными экспатами. То есть поддерживать разговор получалось, но вот понять первую реплику... Как-то, помню, выложила я на общий стол фрукты, а дружелюбная новая коллега Сьюзен, глядя на яблоки, спросила «Would you like me to wash them or peel them?» («Помыть или почистить?»). Я ответила тем же «Yes» и лишь потом сообразила, о чем она спрашивает. И это не было бы позором, приди я в фирму не как переводчик. Слушая мой бойкий английский на переговорах и телеконференциях, никто и предположить не мог, что я не в состоянии понять самого простого предложения, если оно ПЕРВОЕ. Я думаю, ступор был биологической реакцией на офисное двуязычие: никогда не знаешь, на каком языке к тебе сейчас обратятся, и мозги не успевают настроиться. При синхронном переводе я легко «отбивала» любые реплики, справа и слева, но вот у лифта меня могло вырубить даже стандартное приветствие, дежурная шутка или комплимент. Карьере это совершенно не вредило, но было источником сильнейшего и долгого стресса.

На эту «болезнь» мне жаловались многие, и наверняка у нее есть какая-то нейрофизиологическая подоплека — ведь родной и выученный языки хранятся в разных отделах мозга. По моему опыту, после «выздоровления» остается стойкий иммунитет: страх не понять и ступор больше не грозят вам ни в какой ситуации.

Но в разгар болезни многими овладевает паника перед выступлением на чужом языке без переводчика, особенно если они перед этим прокололись в какой-то простой ситуации — на почте, в аптеке или на улице. Человек думает: если я не могу объяснить и понять такую ерунду, как же я буду общаться с коллегами или партнерами-иностранцами, и главное, как пойму их вопросы? Не робейте: ваши коллеги не уличные торговцы. Они привыкли ко всяким акцентам. После того как они научились понимать английский в исполнении китайцев и японцев, им уже ничто не страшно. Что же касается вопросов из зала, то никто из моих знакомых, часто выступающих перед иноязычной аудиторией, не мог припомнить, чтобы описанный ступор настиг их в ситуации профессионального общения. Зато каждый мог рассказать, как он поехал не туда, купил не то или просто ответил кому-то по-идиотски из-за «языковой засады». Но это, что называется, «на улице». На встрече или на конференции вы в контексте, и значит не попадете в засаду — разумеется, если вы сами подготовили свой текст. Если все-таки страх вас не отпускает, рекрутируйте модератора, который в случае чего придет вам на помощь. Опытный ведущий на большой международной конференции и без того обычно повторяет и перетолковывает вопросы из зала, на случай, если докладчик или аудитория их не расслышали. Просто перед выступлением напомните ему о себе и попросите сделать это для вас. Если же вопрос «дойдет» до вас с первого раза, повторение никак не повредит, а даст дополнительную минуту, чтобы обдумать ответ. Можно заранее попросить кого-то из русскоязычных участников встречи, чтобы вас подстраховали и перевели вопрос. Скорее всего, это не понадобится, но вы будете чувствовать себя увереннее. Наконец, всегда можно попросить записать вопрос и пообещать ответить письменно. Так, кстати, недавно сделал на пресс-конференции президент Буш.